Сила судьбы, опера Джузеппе Верди (шуточное либретто - Саня со Штрамповки)
Решил я, братишки, загладить вину.
Пошёл и своими руками
Купил два билета в театр - ну и ну!
И с ними предстал перед Аней.
"Тебя я поздравить хочу с Женским днём!
Прими мой подарок, родная.
Восьмого на оперу вместе пойдём,
Вот только названья не знаю".
Взглянув на билеты, зазноба моя
От счастья забила в ладоши.
"О "Силе судьбы" столько слышала я!
Как ты угадал, мой хороший!"
И вот мы в театре. Зашёл я в буфет,
Для храбрости выпил немало.
Анюте пирожных набрал и конфет,
Чтоб сильно меня не ругала.
Сидеть не желал я дурак-дураком:
Программку купил для прочтенья.
Хочу разобраться и вникнуть - о чём
Речь в этом пойдёт представленье.
Запутавшись быстро, я понял одно:
Какой-то индеец там будет.
(А я уважал про индейцев кино,
Как все прогрессивные люди).
Пошла постановка своим чередом,
(Индейцев я жду - весь вниманье).
На сцене показан зажиточный дом,
Испанские как бы дворяне:
Маркиз Калатрава и юная дочь.
(Ну, "юная" - пишут в либретто;
На деле ж - ровесница бате точь-в-точь,
И раза в три шире при этом).
"Дитю" пожелал доброй ночи дедок,
Пошаркал со сцены, сердешный.
Она же схватила дорожный мешок
И вещи пакует поспешно.
В окошко вкатился артист Кацнельсон
(Согласно программке - Альваро):
В мундире каком-то, наверно, масон
Лет так за полтинник - не старый.
В две глотки они затянули дуэт,
На шум прибегает папашка.
В него Кацнельсон как швырнёт пистолет -
Бабах! - и с копыт старикашка.
В антракте в буфет я пошёл отдохнуть,
Анюте купил шоколадки.
Сам принял грамм сто или двести на грудь,
Иначе - одни непонятки.
Стал дальше смотреть. Там припадочный брат,
Дон Карлос, убить Леонору
Поклялся и ищет её - вот ведь гад!
"Когда же индейцы-то? Скоро?" -
Решился у Нюры я тихо спросить.
"О чём ты? Индейцы? Откуда?
Мы в опере, а не в кино! Меньше пить
Ты должен". "Не буду, не буду!" -
Заткнулся я сразу, язык прикусив
И в сцену вперив слух и очи.
Артист Кацнельсон заунывный мотив
Выводит старательно очень.
Цыгане, монахи, солдат целый взвод,
Паломники и маркитантки,
Погонщики мулов и прочий народ -
Индейцев лишь нет на гулянке.
Артист Кацнельсон на носилках лежит,
Контузию изображая.
Дон Карлос ди Варгас (псих) делает вид,
Что это потеря большая.
Отдал Кацнельсон дорогой сундучок
Дон Карлосу - мол, Бога ради,
Когда я помру - поскорее, браток,
Сожги все бумаги не глядя.
Едва унесли в полевой лазарет
Альваро, чтоб мог подлечиться,
Психический Карлос в шкатулке пакет
Нашёл - от своей же сестрицы.
Он долго горланил и брызгал слюной,
В нервическом трясся припадке;
Сестру с Кацнельсоном своею рукой
Пришить обещал для порядка.
Потом на поправку пошёл Кацнельсон,
Потом они с Карлосом дрались,
Потом вдруг монахом заделался он -
Индейцы же всё не являлись.
Давно надоело индейцев мне ждать,
Ну прям как погоды у моря.
А Карлос с Альваром дерутся опять -
Досталось тут и Леоноре.
Попав под горячую руку, она
Погибла от рОдного брата.
Ведь в операх вечно той бабе хана,
Что меньше других виновата.
Вот занавес дали. Артист Кацнельсон
(Он тенором пел, между прочим),
Пред публикой вышел на общий поклон,
Мы хлопаем всем, что есть мочи.
А дома, программку решив перечесть,
Не ждал я такого удара:
Артист Кацнельсон-то индеец и есть!
(Вернее, не он, а Альваро!)
Короче, братишки, коль хочется вам
Индейцев увидеть в натуре,
Идите в кино! А в театре - бедлам:
Евреи трудящихся дурят.
Источник: Стихи.ру/Саня со Штрамповки
