9 января 1974 года Лидия Корнеевна Чуковская была исключена из Союза писателей, на её публикации в СССР был наложен полный запрет вплоть до 1987 года. Этим событиям и посвящена книга «Процесс исключения. Очерк литературных нравов». Читает Светлана Репина. #союзписателей #лидиячуковская #аудиокнига #чуковская #биография #библиотекапоэта
«А приблизительно годика через полтора после XXII съезда начал закрепляться новый вариант – уже не поэмы Твардовского, а фальсификации истории.
То, что с нами было, – того, оказывается, не было. Не отрицали нигде прямо, что оно было, но на этом месте – зияние, пауза, пропуск.
Мне постоянно приходили на память герценовские строки: «то, о чём не осмеливаешься сказать, с у щ е с т в у е т лишь наполовину».
Сначала «наполовину», потом на 1/4, на 1/10; потом пострадавшие и свидетели вымрут, а если вовремя заткнуть рот прессе (благо у всей нашей прессы рот о д и н !), то новые поколения толком ничего и не узнают, и не осмыслят, и не выведут для себя из истории отцов и дедов никакого урока.»
«Способов заставить человека умолкнуть, если у него за любимое дело сердце болит, таких способов, кроме лагерей, тюрем и психиатрических больниц, достаточно. Лишить работы, сначала любимой, а потом вообще какой бы то ни было, - а потом осудить за тунеядство; не дать учёному защитить диссертацию, хотя она содержит существенное в его области открытие (на открытие плевать - вёл бы себя смирно!); старого рабочего, высокой квалификации, пенсионера, обучавшего молодых, отвезти на машине из постели в милицию, из милиции в КГБ, и там четыре часа орать на него: «Ты зачем вчера в столовой сказал: ребята, вы ругаете Солженицына, а сами его не читали?» - «Да ведь они не читали, товарищ полковник, а ругаются». «Вот дадим тебе срок за хулиганство, тогда будешь знать!» - «Какое же хулиганство? Я же только сказал: не читали». – «А ты Яковлева в «Литгазете» читал? Там всё написано. Изменников родины советским людям читать нечего...» (И нет ведь иностранных корреспондентов при этом интимном разговоре, как были на открытии художественной выставки в Москве, и делай с человеком, что хочешь ... Некому теперь будет с любовью обучать железнодорожную молодежь - машинистов - эка беда! Другой найдется, благонадежный ... ) Раньше времени перевести видного математика на пенсию, хотя он ещё полон сил и окружен учениками, вытолкнуть из Института за то, что он защищал своего талантливого ученика, которому не давали дороги («Промолчи, промолчи, промолчи!»); изгнать филолога из Института за то, что в 1973 году он отказывается взять назад подпись под письмом 1968 года; а советская филология? ха-ха! начальству нет дела до филологий. Шахтер настаивает, что техника безопасности в его родной шахте требует срочного усовершенствования, не то могут погибнуть люди. Он предлагает разумный способ, но переоборудование назначено по плану не на этот год. Шахтер пишет заявление, подтверждает свою тревогу цифрами, фактами - нет. Он пишет заявление из инстанции в инстанцию, он любит своих товарищей и боится за них - вот-вот обвал или • отравление. Никакого Солженицына он не читал, но он неугоден. Гнать его с работы, а упрётся - ну разве не псих? Человек - инженер ли, садовод ли - обивает пороги годами, втолковывает, объясняет - и, если молод, убедившись, что пути ему нет, что осуществить любимый замысел, то, для чего он рождён, не удастся, - начинает мечтать об отъезде. Всякий отъезд - это утрата, потеря. Разорение русской культуры. Бескровное кровопускание.
И если поглубже изучить причины, по которым подверглись у нас на родине преследованиям и лишились работы десятки, сотни, тысячи людей - шахтеров, литераторов, физиков, педагогов, инженеров, геологов, рабочих, - причиной причин всякий раз окажется с л о в о.»
«Что удивительного, что академики не повернули голов, когда Сахаров оказался в оцеплении? Кроме литературы, науки, музыки, живописи существует ещё культура дружбы, товарищества.
Жива ли она?
Власть делает всё, чтобы её уничтожить.
Мы должны делать всё, чтобы её сохранить.
От любви между мужем и женой рождаются дети. Но не всегда дети связаны с родителями более прочной связью: духовной. О, конечно, такое тоже бывает. Но далеко не всегда.
От дружбы, от излучаемого человеком тепла, неизбежно рождается духовный плод – общая память об общей боли и зов к общей работе. Жажда, не покладая и не разнимая рук, в память общего горя, общих утрат и надежд, сообща работать. Дружба – это тоже искусство, надо возрождать и беречь его. Юбилейные залы... ничего не было и нет противоположнее культуре, чем ковровые дорожки равнодушных, безличных, бесчеловечных чиновничьих коридоров и зал.»
