Из беседы во время Рождественского говения 30 декабря 2000 года.
"Вот перед нами всеми есть вопрос, более или менее острый: когда мы к Богу идем на примирение, мы должны быть готовы Ему сказать: “Господи, я хочу, чтобы Ты меня принял, но я не знаю, как Тебя принять”. Силуан, который тогда назывался Симеоном, Силуан долгие годы кричал к Богу о том, что он без Него жить не может, и Бог молчал, но в какой-то момент Он ему явился и пронизал его светом Своего присутствия. Он долгие годы был в отчаянии о том, что он не может встретить Бога, потому что ему надо было дойти до такой поры зрелости, чтобы встреча с Господом была для него не только началом новой жизни, но преображением, когда он весь проникся светом, когда он был светочем среди людей, которые его окружали, и стал светочем для тысяч (?) из нас, которые так или иначе коснулись края его ризы через его писания или через рассказы лично знавших его людей.
И вот, о чем я хочу вас просить. Когда у нас будет период молчания, поставьте перед собой вопрос о том, есть ли у вас что-либо против Бога. В чем вы видите Его виновность в обстоятельствах вашей жизни, в смерти людей, кого вы любили и продолжаете любить до разрыва сердца, ужаса, который происходил в течение всей русской истории, но особенно последнего почти что столетия. То, над чем вы задумываетесь, порой думаете: как может Бог, если Он любовь, даже если Он не любовь, если даже у Него власть есть предотвратить зло, — как Он может все это терпеть? Такую тяжесть невыносимую возлагать на мои плечи? Ответ на это может прийти только через просветление нашей собственной души, потому что для того, чтобы подобно Силуану встретить Христа, исполнится Святого Духа, нужно, чтобы одна после другой пали преграды, которые между мной и Богом, между мной и людьми. Пока есть такая преграда между мной и хоть одним человеком, пока я не могу сказать: “Прости, как я прощаю, оставь мне мои грехи, как я оставляю грехи согрешивших против меня”, мы не готовы к этому. И тогда мы должны признаваться перед Ним, что мы стоим перед Ним, не понимая Его, ставя Ему в упрек то, чего мы не можем понять. А Бог терпит не только наше непонимание, но наш гнев на Него, наше отвращение порой, наше отрицание-отречение, терпит на Кресте и терпит в Своем Отцовском сердце, потому что умирать на кресте было ужасно бессмертному Сыну Божию, но предавать Его на эту смерть и безмолвно наблюдать над тем, как умирает Божественный Сын смертью человека, которого мы на нашем греховном языке назвали бы чужим, каково было Отцу?
И тогда делается понятным, что некоторые люди, как Силуан, как Серафим Саровский, как Сергий Радонежский, как многие, многие другие, тысячи других могли продолжать безусловно верить Богу, т.е. доверять Ему до конца, не сомневаясь в том, что Его пути не наши пути, и что, в конечном итоге, все человечество оправдает Его, что придет время, как сказано в книге Откровения, станут люди, которые прошли через все ужасы жизни и скажут: “Господи, Ты был прав во всех путях Твоих!” Но сейчас, когда мы приходим на исповедь или говение с целью примирения не только с нашей совестью, но и с Богом, с Богом, Который нам открыл путь жизни, путь добра, путь истины и в этот момент примирения мы должны перед собой вопрос поставить, который я сейчас ставил все время неуклюже, неумело: могу ли я до конца принять Бога, какой Он есть, могу ли я до конца примириться с Ним раньше, чем я буду просить Его примириться со мной? "
Фонд "Духовное наследие митрополита Антония Сурожского".
[ Ссылка ]
[ Ссылка ]
