Человек, которому до всего было дело, - нижегородский анискин - майор Федоренко, ставший первым и единственным городовым в современной истории Нижнего Новгорода
#vtd
The Village: Нижний Новгород.
Как все начиналось.
АЛЕКСАНДР ДЕМИН: Сначала, в 1994 году, появилась программа новостей «Кстати». Я три года проработал там репортером и всегда говорил: «Давайте выделим происшествия в отдельную программу! Происшествий много, а в „Кстати“ ничего не помещается». Там же надо и про губернатора рассказать, и про мэра, и про Водоканал.
В итоге «Вечер трудного дня» был на пике где-то лет пять, с 1997 по 2002 год — тогда в городе можно было зайти в любой магазин по продаже техники и увидеть такую фееричную картину: все телевизоры включены на «Вечер трудного дня», народ стоит и смотрит в экран, узнает, что происходит. И так на протяжении многих лет — незабываемое зрелище, конечно!
Мы выходили в полдень, в восемь вечера и около полуночи. Тогда в Нижний приезжали журналисты парфеновского Newsweek — интересовались, что это за программа такая в Нижнем Новгороде, которую, когда она выходит в эфир, смотрят все, переключая с центральных каналов. Gallup Media провели исследования и увидели, что по всем каналам в полдень нули — никто ничего не смотрел, время считалось мертвым, и думали, что в этот период нужно только шлак показывать, а у нас был всплеск.
О формате и свободе
Тогда мы придумали какой-то совершенно новый формат. Была установка: мы со своими героями умираем, плачем, радуемся, страдаем, переживаем и веселимся, показываем жизнь таких простых людей, с которыми проходим все этапы становления, все эмоциональные потрясения, которые они испытывают. Было тяжело: у меня пару раз было такое, что я в эфире даже прослезился — не мог сдержаться, и пришлось глотать комок в горле, потому что мы через себя все пропускали. Потом все изменилось, ушло в прошлое, а тогда у телевидения была душа, этим оно и отличалось от нынешнего.
Когда передача только начиналась, мы ездили в Москву два раза — на «Телевизионную службу новостей» и на РЕН-ТВ. Москва — это не Нижний Новгород, тогда там одних заказных убийств в день по пять штук происходило, но мы привезли много интересного контента. Когда москвичи его посмотрели, они покрутили пальцем у виска и сказали: «Как такое можно показывать?» Буквально через несколько лет «такое» стали показывать все.
Сейчас нас часто ругают за то, что мы «играли на низменных чувствах людей», но люди помнят только плохое и при этом забывают, что сейчас показывают все то же самое в огромном количестве. Кроме того, мы первые на телевидении стали собирать деньги для больных. Помню, как однажды собрали полтора миллиона рублей — отправляли девочку лечиться в Германию, там она умерла, сердце не выдержало.
Нами пугали детей: «Будешь плохо себя вести — позовем „Вечер трудного дня“!» — и пьяниц всяких разных. Приезжаем однажды снимать, соседи вызвали — сын издевался над своей матерью, бил ее, у матери все лицо синее. Как сейчас помню, сидит мать с разбитым лицом, плачет, и этот выродок сидит рядом с ней, никакой, пьянущий. И я вижу на записи, как в кадре нога перед объективом пролетает и сбоку ему бьет по голове — тот падает без сознания. Я, конечно, должен был оператора наказать как начальник, но тогда сказал: «Я бы так же сделал, и еще бы добавил», — терпеть такие вещи мы не могли. Мы по-человечески пытались отнестись к ситуации и по-человечески пытались внутри нее вариться.
О быте
АЛЕКСАНДР ДЕМИН: Сначала мы сидели в замшелом офисе, в котором даже охраны не было. Помню, идет прямой эфир, открывается дверь — и цыгане с сумками заходят: „Девочки! Помада, жвачка!“ Пару раз такие захаживали, и мы посадили охранника в тапочках, чтобы не пускал никого. И только потом, лет через пять-шесть, когда поняли, что телекомпания в состоянии зарабатывать деньги и может представлять угрозу чьим-то интересам, поставили полноценную охрану.
Но быт таким и остался: мы как были нищими, так и остались. Все разговоры о том, что на телевидении много зарабатывали, ерунда! Самыми нищими были телевизионщики и газетчики. Мы ели «Доширак», пили кофе, жрали по вечерам водку, потому что были молодыми и могли всю ночь пить, а потом идти с утра на работу без вреда для здоровья. Были обыкновенными, но при этом очень известными — всех наших репортеров знали по именам. Мы, наверное, впервые тогда опровергли мнение о том, что журналист не может являться участником событий.
Как все закончилось
А закончилось все очень просто: в 2008 году случился кризис — первыми падают рекламщики, а так как рекламщики кормят журналистов, то, естественно, нам стали задерживать зарплаты, и экономика перестала сходиться. Мы тогда были структурным подразделением РЕН-ТВ — они посмотрели, что местный канал им несет одни убытки, и все окна для вещания закрыли, а потом и всех сотрудников посокращали. Таким образом был убит региональный канал, который в свое время смотрели в Нижнем Новгороде практически все.
